— Так тебе все равно на пенсии делать нечего! — удивлялись знакомые моим отказам помочь

Последние лет десять я с нетерпением ждала момента, когда наконец смогу повесить свой стетоскоп на гвоздь. Профессию я люблю, пусть и сопровождается труд терапевта многими сложностями.

Не сразу привыкаешь работать с людьми, не всегда получается находить общий язык с пациентами. Знаете, часто приходят не больные, а глубоко одинокие люди, которым не хватает внимания.

Дети и внуки далеко и жизнью такой старушки не интересуются. Поговорить ей особо не с кем. Не станешь же приставать к соседям, не поймут, а то и пошлют далеко и надолго.

Бывали в моей практике и скандалы, и жалобы, и даже угрозы. Не так лечила, не те лекарства выписала. Все это дело обычное, и каждый врач привык к издержкам профессии.

Чего я никогда не понимала и против чего всегда яростно боролась, так это бестактность и назойливость знакомых и друзей. Стоит только человеку узнать, что он разговаривает с врачом, как из умного и интересного он тут же превращается в какую-то обезьяну.

Серьезно, меня однажды сотрудник банка спросил, кем я работаю. Услышав ответ, начал длинно рассказывать, что по утрам у него давит за правым глазом, а в дождливую погоду ломит левую пятку.

Именно так: человек, узнавший, что ты терапевт, спешит вывалить на тебя свои болячки и получить консультацию. Я, естественно, отказываю.

Так почему от врача все ждут благотворительности? Ах, клятва Гиппократа. Так это слова верности призванию, а не документ о крепостном праве.

В общем, всю свою жизнь я боролась и борюсь с этим явлением. Со временем даже стала скрывать от новых знакомых, что я врач.

Лет десять назад мы переехали в другой район, так я нарочно осталась работать на старом месте. Чтобы соседи не прознали, что тружусь терапевтом.

Иначе жди незваных гостей вечером. Ко мне так пробовала таскаться одна соседка. Приходит и говорит, сделай мне укол.

Вот так, ни пожалуйста, ничего. Я ей отвечаю, что у меня даже кусочка ватки дома нет, про спиртовые салфетки и речь не шла.

Своих знакомых я, конечно, все же приучила уважать мои границы и мое право на отдых. Нет, в экстренной ситуации я приду на помощь, о другом и речи нет.

Но беспокоить себя из-за ерунды никому не позволяю. Так, знаете, и выгореть можно, если дергаться на каждый порезанный палец.

Знакомые вроде бы меня услышали и поняли. По крайней мере, вели себя тихо, пока я не вышла на пенсию. А потом началось.

— Маша, у внучки прихватило живот, что можно дать? — без всякого приветствия кричала в трубку давняя приятельница.

Было это с утра. После обеда раздался звонок от другой приятельницы. Та спросила, чем лечить насморк, если он длится уже третий день.

Вечером позвонила лучшая подруга с вопросом, как снять мигрень и колики. Я ничего не понимала.

Что случилось с этими людьми? Ведь жили же они со своими диагнозами и прекрасно знали, чем лечить внуков и самих себя.

На следующий день звонки продолжились. Я отправляла знакомых за помощью в поликлиники по месту жительства. Там, мол, вам окажут квалифицированную помощь.

В смысле, говорю. Я больше не врач и практиковать не имею права. Все, я пенсионерка, планирую сидеть на даче и созерцать, как растут огурцы с помидорами.

— Так вот именно, ты на пенсии. Есть время помогать людям. Все равно же тебе больше-то делать нечего, — ответила подруга.

От удивления я даже не сразу нашлась, что сказать. А ты, говорю, ведь тоже на пенсии. Может, будешь кормить меня, раз ты поваром работала, спрашиваю.

Подруга одобрительно замычала в трубку. Ну, знаете, это уже наглость. Я-то думала, мои знакомые понимают меня, уважают.

Они, оказывается, просто ждали, когда я выйду на пенсию и стану для них даровым консультантом. Бегу и падаю, ага. Это время я собираюсь посвятить только себе, а не диагнозам и таблеткам.