Брат заявил, что я – приемный ребенок и не имею права на наследство

В прошлом году не стало нашей мамы. Несколько лет она тяжело болела, постоянно нуждаясь в нашей помощи. Сначала мы со старшим братом и младшей сестрой попеременно навещали маму. Но Нина жила далеко, а Сергей занялся малым бизнесом и постоянно жаловался на занятость. Болезнь растянулась на годы, и я забрала маму в свою квартиру. 

Мамину недвижимость мы выгодно сдавали, а деньги родительница поровну делила на троих. Сергей был этим недоволен, считал что мы с сестрой и так неплохо устроены:

– Вас мужья хорошо обеспечивают. А мне семью кормить нужно, да и бизнес сам себя не разовьет.

В последние месяцы перед смертью Альцгеймер полностью разрушил мамин мозг. Она никого не узнавала, считала собственных детей похитителями и постоянно звала на помощь соседей. Со временем полицейские перестали реагировать на вызовы, а жители соседних домов наизусть выучили мой номер.

Поэтому, как ни кощунственно это бы не звучало, уход из жизни стал избавлением не только для матери, но и для всех нас. В наследство нам осталась просторная трехкомнатная квартира практически в центре столицы. Завещания мама не оставила, и по закону каждому из нас причитались равные доли.

Однако брат считал, что родительская квартира должна достаться только ему. Он устроил жуткий скандал, пообещав достать из шкафа абсолютно все скелеты. 

Через три месяца я узнала, что Сергей подал заявление, что его сестра Ирина, то есть я, не является родной дочерью умершей, и, следовательно, права на наследство не имеет. Я незамедлительно потребовала объяснений.

– Так ты же нам неродная, – ухмыляясь, заявил Сергей, нагло глядя мне в глаза. – Ты появилась у нас дома примерно в трехлетнем возрасте. Мне уже было шесть, я это прекрасно помню. Ты - дочь каких-то дальних жутко пьющих родственников. Но родители тебя не усыновляли и не оформляли опеку. Поэтому никаких прав на квартиру предъявлять не можешь.

Я не поверила брату. Сколько я себя помню, мама и папа всегда были рядом, я не помню другой жизни и других людей рядом с собой. Сестра тоже была возмущена до глубины души:

– Какие глупости он говорит! Не думала, что у нашего брата нет ни стыда, ни совести. Мама никогда не делала различий между нами, разве только своего беспринципного сыночка выделяла, всю жизнь холила и лелеяла. Но он же первенец, к тому же единственный сын. Я поговорю с ним.

Разговор ничего не прояснил. Сергей настаивал, что я – приемыш,  над которой в лучшем случае оформлялась опека. Но скорее всего девочка просто жила вместе с нами, родители жалели ее и относились к ней, как к собственной дочери.

– Я почти забыл об этом, но мама сама незадолго до смерти напомнила, – разоткровенничался с Ниной брат. – А что касается наследства… Я действительно считаю, что не нужно постороннему человеку отдавать столько денег.

Я перестала спать ночами. Пыталась восстановить самые ранние эпизоды из детства, но перед глазами вставали лишь мама и папа. Все детские воспоминания были связаны с ними. 

Тем временем меня постиг еще один шок. Я не нашла своего свидетельства о рождении. Казалось бы, какая проблема – сходить и выписать дубликат. Но вот засада – я родилась в семидесятых годах прошлого века в небольшой деревне в Черниговской области, где жили родители нашей мамы. 

Наш папа был военным, и свой первый паспорт я получала в закрытом военном городке в Заполярье. А потом вышла замуж за лейтенанта и переехала вместе с ним на Камчатку, еще больше запутав следы на просторах бывшего СССР. Ужасно, но я никак не могла документально подтвердить родство с собственной матерью.

– Радуйся, что я не пишу заявление в полицию, что ты незаконно получала мамину пенсию! – угрожал брат. – Нахалка, столько лет обирала беспомощную старушку!

 – Скажи спасибо, что Ира взвалила на себя эту ношу, не обременяя ни тебя, ни меня! – взывала к совести Сергея сестра. – Как ты смеешь выдвигать нелепые обвинения и издеваться над сестрой!

Сергей лишь криво улыбался и стоял на своем. Досудебное разбирательство результата не дало. У меня опускались руки, но окончательно сдаться не позволила сестра.

– Я точно знаю, что мы родные по крови. Нет никаких сомнений. И если суд не докажет это, я поделюсь с тобой своей частью наследства. А Сергея я больше знать не желаю, вот он точно нам не родной.

Суд был запутанным и долгим. Брат хорошо подготовился, представив на заседании кучу справок и ворох фотографий, ни на одной из которых не было меня. Впору самой поверить, что я приемыш. У меня оставался последний шанс, и я попросила назначить экспертизу ДНК.

Суд удовлетворил мою просьбу. Скрепя зубы, Сергей согласился на тест. Ни на что не надеясь, я ждала результата. Экспертиза на 98 % подтвердила наши родственные связи. Я вздохнула с облегчением. Я – это я, моя жизнь оказалась невыдуманной.

Брат даже не извинился. Я не горю желанием встречаться с ним, но предстоящие административные процедуры делают наше общение неизбежным. Надеюсь, я смогу сохранить самообладание. Возможно, обида и злость когда-нибудь покинут меня, и я смогу простить Сергея.