- Дай денег, я его опять пролечу: не бросать же человека, - требует мать

Мама который раз собирается лечить отца-алкоголика, который совершенно не стремится бросать пить. Это очевидно уже всем, кроме моей мамы. 

Она с какой-то обреченной упертостью верит, что сможет вытянуть человека, который бухает уже лет тридцать, делая короткие перерывы. 

Да и то эти перерывы не назвать добровольными. Обычно он попадает в больницу, где его приводят в более-менее нормальное состояние, потом мама уговаривает его закодироваться, пару месяцев кодировка держится, а потом всё заново. 

Я привыкла видеть отца пьяным. Да, он не буянит, когда напьется, становится разговорчивым, но это не отменяет того факта, что он почти три десятка лет не слазит со стакана. 

Мое детство прошло в аромате перегара. Вечно пьяный отец приползал домой грязный, без денег, иногда побитый, потому что собутыльников выбирал всегда таких же опустившихся: а там не все мирные и спокойные. 

Жили мы бедно, потому что отец редко работал, а если и работал, то деньги до семьи не доносил. Жили на зарплату мамы, но и часть этих денег отец умудрялся пропивать. 

Все семейные праздники заканчивались одинаково - отец напивался и начинал до всех докапываться с разговорами. Уложить его спать в таком состоянии было невозможно. 

Почему мама с ним не развелась? Ну, во-первых, он же ее не бьет: значит, всё уже не так плохо. Это не мое мнение, это слова самой мамы. 

Во-вторых, она считала ниже своего достоинства бросать человека на произвол судьбы. Ей было важно вытащить его из синей ямы: вот она его до сих пор и тащит. 

О том, что при этом благородном поступке она гробит не только свою, но и мою жизнь, мама не думает. У нее же высокая цель - спасти мужа из лап зеленого змия. 

Сколько раз я просила ее развестись, сколько слез пролила. Но мама всегда ругалась, когда я заводила этот разговор. Она считала, что не имеет права бросить мужа. 

- Тебя бьют? Не бьют. Крыша над головой, еда и одежда есть? Что тебе не так? - возмущалась мать. 

Да всё не так. У меня перед глазами вечно пьяный мужик, который ничего полезного не делает, только бухает. Да, он не агрессивный, но это ничего не меняет. 

Во мне есть уверенность, что даже если бы отец бил, она всё равно бы от него не ушла. Продолжала бы благородно терпеть и нести свой крест. 

Про меня мама думала по остаточному принципу. Она не понимала, как мне было стыдно, когда одноклассники видели моего пьяного в дым отца, который сидел в луже и не мог подняться. 

Я на свой день рождения никогда не звала друзей, потому что не хотела позориться еще сильнее. Да и невыветривающийся запах перегара в доме не способствует желанию приглашать посторонних в гости. 

Мама срывала меня ночью с кровати и мы вместе шли искать загулявшего отца. Потому что на улице холодно: он может уснуть и замерзнуть насмерть. 

Мне тридцать лет, я давно не живу с родителями, у меня ипотека. Общаюсь только с мамой, да и то по телефону. Как-то нет желания приходить к ним или звать к себе. 

Все наши разговоры с мамой сводятся к тому, как пьет отец. Два года назад мама нашла какую-то клинику, где лечат алкоголизм. Попросила денег. 

Сумма выходила очень приличная, я не верила в успех этих мероприятий, но для очистки совести дала маме эти деньги. Она потащила отца лечиться. 

Эффекта от лечения хватило на полгода, потом отец опять сорвался в алкогольное пике. Но мама и такому результату была рада: ведь раньше он шесть месяцев никогда не держался. 

А мне окончательно стало понятно, что тут уже ничего не исправишь: человек выбрал путь наименьшего сопротивления. С его выбором просто надо смириться. 

- Дай денег, я его опять пролечу, не бросать же человека, - недавно потребовала у меня мать. Она очередной раз хочет засунуть отца в клинику. 

Я отказала. За их квартиру я продолжу платить, продукты буду покупать, лекарства, но денег на руки не дам, и уж точно я не стану тратить сумасшедшие деньги, чтобы отец полгода походил трезвым. 

Мать орет, что я предаю семью. А была эта самая семья? Мать примерила на себя образ героини, а я всегда была на второстепенных ролях. Отец вообще вряд ли отчетливо помнит, что у него есть дочь.

Нет, я больше в этих спасательных операциях не участвую, хватит. А мать пусть делает, что ее душе угодно.