Дед цинично испортил выпускной вечер родной внучке, опозорив и ее, и себя самого

Июнь – традиционное время школьных выпускных. И, по совместительству, время родительских слез, особенно отцовских. Редкий папа не делает кислую мину, когда узнает, сколько ему предстоит потратить на школьные праздники. У вас дочь? Отлично, умножьте слезы минимум на два.

Нам в этом плане не очень повезло – Юленька у нас мало того, что избалованная, так еще и лютая модница. Все ей подавай посимпатичнее да подороже. 

И школа, увы, тоже не самая простая. Помимо обычных ребят, в нашем классе учились детишки бизнесменов и мелких чиновников.

Расходы соответствующие – ресторан, лимузин, модный ведущий, дорогое диджейское оборудование, топовый фотограф. Я уж не говорю про платье, косметику, новую сумочку, туфельки и прочие девчачьи радости. Но делать нечего – распахнул карман и начал тратить деньги направо-налево.

Незадолго до дочкиного выпускного к нам в гости приехал мой батя. Старый дед советской закалки, причем именно пролетарской, с соответствующей философией и отношением к деньгам. До кучи любопытный дальше некуда, обожающий залезать в чужие кошельки.

- Ну и что, сколько ты потратил на выпускной Юлькин? - спросил меня отец за ужином в первый же день визита.

- Да пока еще до конца не понятно. Там надо будет деньги за фотографа донести, может еще что-то купить из одежды… Вот завтра за платье 45 тысяч отдам.

- Сколько отдашь за платье…? Ты, сынуля, нулями не ошибся? - отец выпучил глаза, привстав на стуле. - А ну зови сюда Юлю! Быстро!

Дочка, увы, была дома и попала в самое пекло дедовского гнева. Очень долго старик распинался и рассказывал о том, как проходили школьные выпускные в его времена. Пытался доказать, что такое дорогое платье – излишество, что надевать его порядочному человеку должно быть стыдно.

Потом дедуля узнал, что у нас далеко не самые большие затраты в классе. Да, это так и есть. Одному мальчику, например, родители заказали костюм у кутюрье почти за 150 тысяч. Девочке Полине батя приобрел колье на шею… Я не знаю точно, сколько оно стоит, но по слухам порядка миллиона.

Дед слушал и возмущался, бледнея на глазах. Потом махнул рукой, заявив, что очень хочет сходить на этот выпускной и лично поздравить Юлю с окончанием школы. Не гнать же его, правда? Хотя уже в тот момент я понимал, что будут проблемы.

Наступил день выпускного. Нарядная Юлька, страдающая от непрерывных нравоучений, плюхнулась на переднее сиденье авто, на заднем разместились отец с моей женой. Приехали в школу, добрались до актового зала, заняли свободные кресла.

Во время ожидания торжественной части мероприятия к нам подошла классная руководительница дочери.

- Ой, рада вас видеть, - сказала она с улыбкой. - Это твой дедушка, Юль?

- Да, дедушка…

- Очень рада с вами познакомиться, - учительница, будучи крайне приветливым и интеллигентным человеком, едва не поклонилась старику. - Откуда вы к нам приехали? Никогда вас раньше не видела!

- Оттуда, где вот это все, - дед окинул взглядом собравшуюся толпу, - считается преступлением. Как минимум большим излишеством.

- Простите…?

Вот тут-то отца и прорвало. Он в голос кричал на весь зал, что в наше время люди стали уродами зажравшимися, что детям деньги чуть ли, извините, в зад не пихают. 

А вот во времена его молодости, конечно, все было по-другому. И выпускники красивее, и вели себя скромнее… да много чего он наговорил.

И ладно, если бы старик направил поток ненависти только на классную руководительницу. Воплями он приковал к себе взгляды всех собравшихся. Над ним смеялись, в него тыкали пальцами. А Юля, за минуту до этого сиявшая, словно начищенный пятак, заплакала и выбежала в коридор.

В итоге батю попросили уйти восвояси, а он, покрыв матом всех, кто попался ему на глаза, сказал, что не очень-то и хотел тут сидеть в окружении мерзких буржуев. Позор страшный – я до конца торжественной церемонии глаз от пола оторвать не мог.

И все бы ничего… Ну ладно, пусть – старик вырос в совершенно другой среде, ему это непривычно и непонятно. 

Но зачем он испортил выпускной единственной внучке? Почему не удержал в себе свое…свой гнев? Этого я не пойму никогда. И, скорее всего, никогда не прощу.