– Этот ребёнок от всего общежития может быть, откуда нам знать, что он Сашин? - сказала мне родственница мужа

 Я родилась и выросла в деревне. Чудесное было время – сенокос, парное молоко, речка, песни под гитару у костра. Часто вспоминаю детство. Всегда с улыбкой на лице. Мы с моей лучшей подругой Любкой поехали после школы в город поступать. Приняли нас в поварское училище. Поселили в общежитие. Вот веселье началось. Для нас, деревенских, всё было таким интересным.

К нашим однокурсникам как-то зашли приятели. Они неподалёку жили. Там был парень такой темноволосый Сашка – высокий, широкоплечий, в джинсах клёш. По тем временам очень модный. 

Я в него сразу влюбилась. Мы начали встречаться. А через несколько месяцев поняла, что беременна. Сразу в слёзы бросилась, думала, придётся в село возвращаться. Все бы тыкать пальцем начали, мол, в подоле принесла. Но Сашка поступил благородно. Повел меня под венец.

Мы сыграли свадьбу быстро, пока живот не попёр. Собрались их родственники с других городов. У меня же только мама приехала. Все её приняли, как родную. Только сестра свекрови косо на нас поглядывала. А в день перед свадьбой такое заявила, что у меня дар речи пропал.

– Этот ребёнок от всего общежития может быть, откуда нам знать, что он Сашин?

– Да ты что, Клава, побойся Бога, разве можно девочке такое говорить. Она же в положении, ей нервничать нельзя, – вступилась за меня свекровь.

А я вообще ничего ответить не могла. Слёзы потекли градом. Хороша невеста. На следующий день с опухшими веками и красными глазами была. 

С Клавдией Викторовной я перестала разговаривать. На свадьбе в её сторону даже не смотрела. Но её это не волновало. Она кушала, пила, плясала. В общем, веселилась во всю. Будто это не она вчера меня оскорбила.

После свадьбы я переехала к Саше и его родителям. Они у него очень приличные. Мама – инженер, папа – начальник отдела. Оба на заводе работали. 

А через несколько месяцев родилась наша Настенька. Беременность тяжёлая была, дочка раньше срока попросилась. Ее в инкубатор поместили. Мы с Сашкой каждый день в больницу бегали. Я кормила её, а он с улицы в окно заглядывал.

Когда принесли наш сверточек домой, тут уж сомнений никаких не осталось. У неё глаза большущие, карие – копия Сашки. Я сама светленькая, зеленоглазая. А дочь на мужа похожа один в один.

Через какое-то время Клавдия Викторовна приехала в гости. Принесла подарки. Я даже в руки их не взяла. Она взглянула на ребёнка буквально на секунду. И одно слово только произнесла: «наша». 

Но мне легче от этого не стало. Для себя я твёрдо решила, что с этой женщиной общаться не буду никогда. Правда, мне и не пришлось. Она жила в другом городе и практически не приезжала.

Мне все с доченькой помогали – и муж, и родители, и сестра его. Так что учёбу я благополучно закончила. А когда Настенька немного подросла, записали её в детский сад, я же в заводскую столовую устроилась работать. По специальности.

Тем временем муж квартиру нам купил, и мы переехали. У Насти своя комната появилась. В школе она с девочками подружилась, которые постоянно к нам прибегали. В общем, жизнь текла своим чередом. Я успела курсы  бухгалтера закончить и поменять место работы.

Когда дочке исполнилось десять лет, муж решил вместе с ней съездить в гости к дальней родне. Меня тоже звал, но я не хотела Клавдию Викторовну видеть. Мы все эти годы с ней не общались. Они решили на поезде ехать, так хоть страну можно из окна посмотреть. Путь ведь не близкий ждал – на Алтай. Зато какие места там красивые. Настя мне потом фотографии показывала.

Приехали они к родственникам свёкра. Его брату и детям с внуками. Настя там со всеми перезнакомилась, подружилась. Её все тоже полюбили. Муж решил и тётю родную навестить по маминой линии, ту самую, Клавдию Викторовну. Всё же в такую даль ехали, не зря же.

Пришли они к ней. Она в однокомнатной квартире жила одна. Ни семьи, ни детей не было. Она как Настю увидела, так сразу охать и ахать начала.

– Ой, ну надо же, копия Саши. Просто копия! – всё повторяла она.

А муж с дочкой просто улыбались да борщ кушали. Вкусный. Вдруг Клавдия Викторовна наклонилась к Насте и так крепко её обняла, что той даже дышать трудно стало.

– Ты прости меня, дорогая моя, прости. Я глупая была. Теперь вот жалею.

– За что? – удивилась Настя.

– Ты маме передай своей, что я раскаиваюсь. Только не забудь! – не ответила она на вопрос.

– Хорошо.

Когда они вернулись, всё мне в подробностях рассказали. И про эту встречу тоже. Я Насте ничего объяснять пока не стала. Маленькая она ещё была, не поняла бы. 

А Клавдию Викторовну пожалела. Ведь она в одиночестве всю жизнь прожила. Кто знает, если из-за ее скверного языка. В общем, попросила я свекровь, чтобы передала ей моё прощение. А самой мне разговаривать с ней не хотелось.

Много лет с тех пор утекло. Настя уже выросла. Клавдии Викторовны давно нет в живых, недавно и свекрови моей не стало. А я почему-то часто её вспоминаю и то единственное слово, которое она в мою сторону бросила – «наша».