Голодная мать попросила денег, а я не дала

В субботу я ездила к матери и наплакалась. Боже мой, как же она похудела, осунулась, обессилела. На столе полбуханки хлеба, в холодильнике кусок колбасы и дешевая рыбная консерва – вот и все. 

Оказывается, все деньги, что я ей принесла в прошлый визит, она опять отдала Рите, моей младшей сестре. Я глядела на мать, и сердце мое дрожало. 

Потом я ее забрала, отвезла к себе, чтобы помыть в бане. И мне опять хотелось плакать – кожа да кости! Уговаривала ее остаться хоть на пару дней, но она переночевала и стала проситься домой. 

Я посадила мать в машину, и, пока ехали, смотрела на нее и испытывала смешанные чувства – раздражение, жалость, обиду, стыд, злость.

Приехали, мать попросила денег, а я не дала… Как мне плохо и стыдно, не передать словами. Но ведь она обязательно отдаст их «несчастной» младшенькой – всю сумму, сколько ни дай. 

Пока мой муж наводил порядок во дворе и топил печь, я съездила в магазин, купила ей продуктов на неделю. Потом стала варить суп, жарить котлеты. Весь этот день мать обращалась ко мне словом, которого я никогда не слышала от нее в детстве и юности, –  «доченька». 

И меня одолели воспоминания. На обратном пути я не выдержала, расплакалась. Даже не ожидала от себя подобной реакции, ведь давно приняла все как есть, примирилась, успокоилась. А вот поди ж ты!

Сейчас мне очень плохо на душе. Ощущение, что во мне «ожила» маленькая девочка, которая так хотела маминой любви и ласки. 

В детстве я никогда не находила в ее глазах того, что искала. Да и сейчас вижу в глазах матери пустоту, хоть она и называет меня доченькой. Оживляется она только тогда, когда говорит о Рите.

Младшей сестре через год стукнет тридцатник, она пьет беспробудно вместе со своим сожителем. Оба сидят на шеях у своих матерей-пенсионерок, живут в пристройке. 

Сожитель Риты хотя бы время от времени где-то подрабатывает, сама же она даже не думает ни о чем таком. Напрягаться сестрица не привыкла с детства. 

Заставить ее подмести пол или вымыть посуду было нереально, а мать еще и подливала масла в огонь: злилась на нас со старшей сестрой, что мы «издеваемся над маленькой». Родила ее в сорок лет и сделала из нее принцессу.

Сейчас мать все время плачется: «У тебя все есть, а Рита бедная!»

Вот и в прошедшую субботу после очередной жалобы я предложила маме посидеть и поразмышлять, как мне достается мое «богатство». Я всегда много и тяжело работала, муж тоже трудяга, дочь и сын зарабатывают с восемнадцати лет. Ответ меня ошеломил:

–Но ведь ты же не пьешь, и муж твой тоже. Вам хорошо!

Так и сказала, слово в слово. Я не стала ее ни в чем убеждать. Но перед отъездом между прочим предупредила, что продукты и обеды на неделю – это максимум, который я могу ей предложить. 

Мне совершенно не жалко денег! Я вообще часто помогаю нуждающимся, с удовольствием принимаю гостей, никто никогда не ушел из моего дома голодным и не назвал меня жадной. Но то, что мои деньги опять пойдут алкоголикам, меня просто терзает. Мне это надоело! 

Я с ужасом представляю, как в следующий мой визит мать снова будет стонать «доченька, доченька», глядя на меня пустыми глазами и думая о своей бедной Рите. 

Я наконец поняла, что меня довело до слез. Сейчас мне уже не нужно проявлений ее чувств, если даже они у нее появились. 

Я давно привыкла обходиться без этих излишеств. А как же нужны они были маленькой девочке, которая хотела прижаться к маме, чтобы она поцеловала, погладила по голове, вытерла слезы, выслушала. И никогда не могла дождаться этого. 

А теперь уже поздно, мне сорок четыре года, искать маминой ласки и любви просто глупо. Душевных сил на это просто нет. И простить ее я не могу. Хотела бы, но нет сил.

Мать мне фактически заменила старшая сестра. Вот и сейчас я ей позвонила, и она сумела меня утешить. И отругала, и успокоила, и заставила принять твердое решение: больше не давать матери денег. 

Захочет жить со мной или сестрой – пожалуйста. Но она не хочет, она надеется, что Рита изменится, пойдет работать, и они вдвоем заживут счастливо. А больше никто матери, похоже, не нужен. Чтож, переубеждать ее я не собираюсь.