Тайна, рассказанная матерью, потрясла меня до глубины души

Я тот самый нелюбимый младший ребёнок. Нет, немного не так. Я была не любима лишь своей матерью. С отцом отношения у меня были прекрасные, со старшей сестрой - скорее нейтральные.

Мы с Ирой не то чтобы любили друг друга, но и не ненавидели. Могли скрывать шалости друг друга, а могли из вредности рассказать обо всём родителям. Обычные сестринские отношения, ведь так?

На наши отношения не особо влияло то, что любимым ребёнком матери была Ира. Я привыкла к холодности матери, ведь мне хватало любви отца и добрых отношений с сестрой.

Папа всегда старался заступиться за меня, если понимал, что мать зря меня ругала. В эти моменты она смотрела на него исподлобья и поджимала губы, будто бы сдерживала клокочущую ярость внутри. С ним она старалась не спорить.

Впрочем, когда ссора всё же случалась, длиться она могла днями. Наша квартира тогда была похожа на поле боя. Они предпочитали игнорировать друг друга, но если уж им приходилось выходить на разговор, у нас с Ирой закладывало уши от их ругани и звона битой посуды.

Удивительно, но мирились родители как-то внезапно. Мать могла швыряться тарелками, а на следующий день уже ласково ворковать с отцом. Будто бы ничего и не было.

Только вот однажды, когда мне было 8, ссора не закончилась как обычно. Вместо умилительного примирения нас ждал уход отца. Помню, как мама тогда мыла посуду на кухне, делая вид, что ничего не произошло, а мы с сестрой всё пытались остановить его, цепляясь изо всех сил за его руки и сумки.

И всё же он ушёл. Напоследок он посмотрел на меня так, будто бы хотел что-то сказать, но не решился. В итоге он отвернулся и наконец-то открыл входную дверь.

- Забери меня с собой, - плакала я тогда, - пожалуйста, мама же не любит меня совсем.

Он снова повернулся ко мне. В его взгляде сквозила невыносимая печаль.

- Не могу сейчас. Может быть, потом? - спросил он, а я кивнула, вытирая слёзы.

В тот день у меня появилась детская надежда, что скоро всё изменится. Мама не будет зря ругать меня. Я буду жить с папой, который уж точно меня любит.

Я жила этими мыслями. Папа, иногда появляющийся на пороге, чтобы проведать нас с Ирой, только подпитывал мои мечты.

Всё прекратилось постепенно. Сначала он начал приходить всё реже, потом перестал отвечать даже на звонки, а уже потом, от каких-то знакомых, я узнала, что у него уже есть другая семья, а его новая жена ждёт ребёнка.

- А ты думала он тебя и правда заберёт? - ехидно спрашивала мать, видя мои слёзы, - не нужна ты ему, смирись уже. Иди вон лучше посуду помой.

Её совершенно не заботили мои разбитые мечты. Ира же быстро смирилась с таким положением дел. Она никогда не была особо близка с папой, так что для неё происходящее было менее болезненно.

В моменты, когда мать особенно ожесточённо кричала на меня, мне хотелось, чтобы был кто-то, кто мог меня защитить. Увы, таких людей не было. 

Сестра предпочитала не попадаться матери под руку, когда та была в такой ярости. Именно в такие моменты могло перепасть даже матушкиной любимице.

Если честно, я завидовала Ире. Мама любила её той самой безоговорочной любовью, для неё она была самой лучшей, она ни с кем её не сравнивала, чтобы уколоть или «дать мотивацию». 

Сестре даже не нужно было слишком сильно стараться, чтоб попасть на бюджет, ведь мама была согласна платить за её обучение.

Чего не скажешь обо мне. Уж я-то испортила себе много нервов пока зубрила ответы на экзаменационные вопросы. И всё это под шипение матери:

- Не поступишь на бюджет - пойдёшь работать хоть дворником. Платить за тебя я не собираюсь.

Мне казалось, я прошла огонь, воду и медные трубы, когда учила всё, сдавала экзамены, ждала результаты и подавала документы в институт. У меня, конечно же, всё удалось. Я даже заслужила скупую похвалу от матери. Это было настоящее достижение.

С поступлением моя жизнь изменилась. Я переехала в общежитие, где кричать на меня мог только комендант. Начала подрабатывать во время учёбы, а когда защитила диплом, сняла квартиру пополам с подругой.

Жить стало проще. Даже мать, когда мы виделись достаточно редко, будто бы стала относиться ко мне лучше. По крайней мере, я больше могла не бояться, что она примется орать на меня за что-то незначительное.

Время шло. Я становилась всё более сильной и независимой женщиной, а вот мама наоборот старела. Всё чаще и чаще я замечала на себе её странный взгляд. Будто бы она хочет мне что-то рассказать, но всё никак не решается. Мне не хотелось давить на неё. Захочет - расскажет.

Этот момент всё же наступил. Тогда я зашла к ней в гости ненадолго. Мы с Ирой стали чаще навещать её, а сестра даже хотела переехать к матери с мужем, чтоб было спокойнее. Мама отшучивалась, говорила, что рано её ещё списывать со счетов, а они ещё молодые. Ребёнка им надо, а не за старухой смотреть.

Мы сидели на кухне, пили чай. В какой-то момент она решительно отставила чашку в сторону и рассказала мне всё, как на духу. У меня чуть волосы дыбом не стали.

Мой отец, которого я так любила в детстве, на которого обижалась в подростковом возрасте, был мне вовсе не отцом. Мать забеременела мной, заведя интрижку по глупости. Сделать аборт не смогла - узнала поздно.

Так и росла я, напоминая о совершённой ошибке. Картинка в моей голове сложилась воедино. Так почему это всё происходило.

- Надеюсь, ты сможешь меня простить. Мне жаль, что я испортила тебе всё детство.

Она звучала так искренне, что я смогла лишь обнять её. Просто и без слов. Почему-то, несмотря на детскую обиду, я смогла понять и простить её.

Эта тайна, одна на двоих, очень сблизила нас. Теперь слово «мама» значит для меня гораздо больше, чем раньше.

Конечно, детство мне не вернёт никто, но я рада, что в итоге между нами воцарился мир.