Выкопали 6 соток картошки у тещи на даче, а в награду получили ведро мелких подгнивших клубней

Несмотря на то что моей теще Ирине Игнатьевне уже хорошо за 70, она по-прежнему ударно вкалывает на даче. 

Иные старушки в ее возрасте прирастают к лавочкам и занимаются преимущественно сплетнями с ровесницами. Наша же, как только приезжает на участок, сразу вооружается лопатой и пашет, пашет, пашет…

Вдумайтесь – у нее одной картошки 6 соток. А всего дача тянет на 15. Немало, мягко говоря! Причем по большей части она прекрасно справляется без посторонней помощи. Разве что-то грубое мужское требуется, звонит мне и просит подсобить. В остальном же все своими руками делает.

Но однажды эта система дала сбой. Засадила Игнатьевна традиционные шесть соток картошкой, а потом поняла, что ей основательно скрутило спину. Так, что даже нагнуться-то толком не могла… какая уж тут копка? Какой в принципе огород? 

- Мне бы картошечку выкопать, - заканючила старушка в начале сентября. - Я-то совсем плохая стала. Вот подлечусь маленько, и на следующий год уж сама управлюсь.

- Да без проблем, - ответил я. - Приедем, выкопаем. Свою долю с вас получим.

Последние слова я сказал в шутку. Конечно, не отказались бы от свежей картошечки с тещиного огорода, но помочь были готовы совершенно безвозмездно. Не хватало еще старушку на «подати» разводить.

В один из выходных приехали с женой, сразу взялись за лопаты и отправились вкалывать. Копали, копали, копали… 

Но мы не сдавались. Копали, как экскаваторы, извлекая из грядок новые и новые ведра картошки. Год, видать, очень урожайным выдался – собрали в общей сложности больше сотни ведер! 

Усталость наваливалась волнами, пот катился градом. Игнатьевна же сидела все это время рядом на скамейке и давала ценные указания.

«Не так лопату держишь», «потом отряхнешься, работай», «кто ж так картошку кидает, мягче клади, а то отобьешь все», - непрерывно каркала теща. Но я терпел. И жена терпела. 

Наконец, работу закончили. Устало свалили инструменты обратно в сарай и стали намекать на то, что нелишним было бы поделиться с нами картофаном. 

Как я уже говорил, нам много не надо. Мы бы и вообще без награды обошлись. Но кушать-то что-то нужно, а качественного продукта в магазине нынче достать сложно.

- Ирина Игнатьевна, вы бы поделились картошкой, - сказал я незадолго до отъезда с тещиной дачи. - А то много ее у вас. Прямо девать некуда.

- Много, да. В этом году земелька щедрая была, - ответила теща, держась рукой за больную поясницу. - Поделюсь, о чем речь. Сейчас отсыплю…

Теща, заметив наши изумленные глаза, сама начала разговор. Не особо, кстати, приятный. Много нового мы узнали об этой тихой и доброй с виду старушке!

- Думаете, что я пожадничала?! Никак нет! Просто мне самой на что-то жить надо. А вы молодые, протянете. В крайнем случае купите все, что вам нужно, - отрапортовала она хриплым голосом.

- А куда вам столько? - спросил я, сделав обиженную мину. - В конце концов, не торговать же вы ей будете.

- Именно этим и займусь. Я каждый год, чтоб ты знал, продаю излишки урожая. Когда несколько ведер, когда центнер-другой. Я ж много всего выращиваю.

Дальше пошли стандартные старушечьи разговоры о тяжелой жизни и маленьких пенсиях. Уж все-то ее, бедную, притесняют – государство, соседи, близкие… Вот и приходится ей торговать плодами собственного труда, чтобы по миру не пойти.

Не стали слушать этот бред. Отставили в сторону пожалованное от щедрот ведро и уехали восвояси. Вряд ли теперь с такой же готовностью будем помогать теще на даче. 

Мы не жадные, да, но хотелось бы хоть какой-то благодарности. А она вместо того, чтобы помочь детям, продает излишки… Кажется, именно таких раскулачивали в свое время?