Постоянно враждовали с соседкой, пока обе не завели собак

– Приструни свою псину, – сказала я бабе Шуре, когда ее декоративная такса в очередной раз облаяла меня во время прогулки. – Она рявкает, как оголтелая, ей самое место в психушке.

Баба Шура ехидно захихикала и погрозила мне корявым пальцем.

– Ага, теперь поняла, каково мне слушать твой дурацкий телек? Выруби его, или я за себя не отвечаю, ясно?

– Еще чего! – возмутилась я. – Я смотрю в детское время, никто кроме тебя не жалуется – даже мамочки из соседних квартир.

– А мне твой телек все уши прожужжал, – злобно сказала баба Шура. – Если не вырубишь его по-хорошему, моя Мурка от тебя не отстанет.  

Мурка – это та самая декоративная такса. Просто у бабы Шуры плохо с воображением, и она не придумала ей лучшего имени. Я поняла, что спорить с ней бесполезно, но и сдаваться не собиралась. 

А что мне еще делать на пенсии? Телек – мое единственное развлечение, от которого я не собиралась отказываться из-за самодурства ворчливой соседки.

И тогда я решилась на крайний, можно сказать, – отчаянный шаг: купила себе овчарку. В мои 70 лет это был ход конем, но, право, он того стоил. В самом деле, чем, вернее, – кем приструнить Мурку? 

Я дама не робкого десятка, но всю первую неделю страшно боялась своего Цезаря (у меня с воображением полный порядок, так что мой пес получил адекватное имя). К счастью, он оказался смирным, покладистым, послушным животным: мы быстро нашли общий язык, и уже на выходных я выползла с ним во двор. 

Старушки в страхе шарахнулись, но я их успокоила: дескать, Цезарь не кусается и бросается только на моих «недоброжелателей». При этих словах бабули многозначительно переглянулись и замерли в ожидании.

Оказалось, баба Шура вот-вот должна была вернуться с прогулки со своей декоративной Муркой, поэтому столкновение было неизбежно. Признаться, я немного побаивалась: а что если Цезарь сорвется с цепи, вернее, – с поводка и наломает дров, то есть покусает Мурку, а заодно – и бабу Шуру? Ведь это его первое «дело», так сказать, дебют, и я очень за него волновалась.

А вот и баба Шура со своей Муркой. При их появлении Цезарь встал в боевую позицию, но промолчал. Молодец, пес, знает себе цену! А такса завизжала не своим голосом; видать, баба Шура все-таки ее на меня натаскала. 

К тому же у обеих нет ни малейшего чувства приличия: как баба Шура орет, так Мурка и лает и – наоборот. 

А Цезарь выступил вперед, раскрыл пасть и сдержанно гавкнул. Этого оказалось достаточно: Мурку с бабой Шурой как ветром сдуло, и первый раз за последние полгода вечер во дворе прошел спокойно, почти дружелюбно – без сплетен, наговоров и ругани.

Первое очко было в мою пользу, но успех ещё нужно развить и закрепить. Сидя перед включенным телеком, я обмозговывала новый план и поэтому упустила развязку интриги: с кем же осталась Камилла – с Хуаном или Родригесом? 

Я так увлеклась, что не заметила, как на мой балкон сверху льется тоненькая струйка мутной водички. Но бдительный Цезарь, очевидно, желая доказать, что не зря ест хозяйский хлеб, зарычал. Я подняла голову и обалдела: при абсолютно ясной солнечной погоде пол, кадки с цветочками, коврик – все было залито. 

– Ты зачем затопила мой балкон?! – кричала я под дверью бабы Шуры.

Молчание. Даже Мурка – и та притихла.

– Только выйди во двор – я тебе покажу!

Я хотела сказать – Цезарь «покажет», но вовремя прикусила язык: нельзя заранее раскрывать свои карты противнику. Баба Шура – баба с характером, поэтому я не удивилась, когда на следующий день она как ни в чем не бывало в сопровождении Мурки выплыла во двор. 

Я уже поджидала ее с Цезарем наготове. Увидев врага, Мурка в этот раз не залаяла, а только несколько раз тявкнула – для порядка. Цезарь отвечал выразительным урчанием. Баба Шура окинула меня испепеляющим взглядом. 

«Ах, чтоб тебя!» – сказали ее глаза. «Не дождешься», – тем же способом парировала я. «Сгинь, негодница!». «Сама пошла!». 

Должно быть, наша немая перебранка плохо подействовала на окружающих, потому что бабушек как ветром сдуло. И тут случилось нечто невообразимое. 

Цезарь вдруг поднял на меня недоумевающий взгляд; ему явно было не по себе; очевидно, он чувствовал себя не в своей тарелке. И Мурка как-то стихла и поникла, словно извиняясь за конфликтную ситуацию. 

Я посмотрела на бабу Шуру. С ее смуглого морщинистого лица сбежала обычная ехидная ухмылка. Глядя на нее, я мгновенно сдулась. 

В самом деле – из-за чего весь базар? Кому это нужно? Если даже наши собаки первые опомнились и помирились…

– В конце концов – какая разница, с кем осталась Камилла? – пробормотала я. – Обойдусь без телека: у меня здесь свое кино – повеселее бразильского.

– Мурка обнаглела в доску, – просипела баба Шура. – Если еще раз облает, я ее так отделаю, что мало не покажется.

Мурка понимающе тявкнула. Цезарь осклабил пасть и завилял хвостом. 

С того дня мы с бабой Шурой – лучшие подруги. Мурка каждый день забегает ко мне на чашечку, вернее, – на блюдечко сливок. А Цезарь каждое лето охраняет шуркин огород от бомжей и пьяниц.