Соседка пришла поздравить с Пасхой и тайком подменила мои крашенки на свои

Соседка у меня – врагу не пожелаешь. Женщина не злая, не подлая, но нагловатая. Такая, из серии "простота хуже воровства".

В ее правилах по любому поводу забегать ко мне в течение дня то чай попить, то поболтать. Не бывает, чтобы она пришла, спокойно посидела и ушла. Вера приносится, рассказывает всякие сплетни, лопает с моего стола всё, что там стоит, и схватив что-нибудь с собой со словами: "Внуку пару конфеток захвачу, ладно, Натусь?" – убегает.

Я ее эту манеру почти всё съесть, да ещё с собой прихватить – не терплю. Периодически перестаю соседку пускать. Вот прямо открываю дверь, говорю, что страшно занята, и не пускаю в квартиру.

Через какое-то время я расслабляюсь, думая, что она поняла, как себя вести надо. Чувствую, что она вроде изменила своё поведение, начинаю снова её пускать на чай и поболтать. И она опять через некоторое время "прописывается" у меня вечерами, таская из моей квартиры в свою сладости и всякие пирожки.

Я опять сержусь и перестаю её приглашать. Совсем разругаться, конечно, тоже не получается. Мы с ней обе живём одни, мужей схоронили, дети давно свои семьи имеют. Всё же живой человек под боком, хоть и такой беспардонный.

Но в этот раз Вера пошла ещё дальше, и я уже всерьёз думаю о том, что общаться с ней больше не буду.

Яйца у нас принято красить луковой шелухой. Это меня мама научила. Они получаются, во-первых, очень красивые, а во–вторых, у яичек появляется интересный луковый привкус.

Свои яички я обычно несу внукам. Они их с удовольствием едят. Всегда окрашиваю хотя бы десяток, чтобы поели вволю.

Шелуху я заранее взяла в магазине, где обычно покупаю продукты. Набрала прямо в ящике.

В Чистый четверг, как это положено, взяла старую кастрюльку и аккуратно слоями переложив шелуху и яйца, залила всё водой и поставила на маленький огонь.

Только выложила яйца на просушку, прибежала Вера.

– Ой, ты что яйца уже покрасила? – удивилась она. – Яркие какие! Красивые? Это что же, шелухой ты красила? Заморочилась, конечно. Я пищевым красителем делаю, а сверху наклеечки. Тоже красиво! – затараторила она.

– Я так люблю делать. У меня уже это традиция. Так мама делала, – и я рассказала Вере о том, почему так важно для меня красить яйца именно так. – Внукам всегда такие крашенки отношу. Они вкуснее, да и пусть у них тоже какая-то память о семейных традициях будет, – закончила я своё повествование.

– Как у тебя всё интересно, прямо целая база из семейных традиций подведена, – подивилась Вера. – Что-то и мне такое яичко захотелось, хорошо рассказываешь!

А с утра в воскресенье, когда я собиралась в гости к детям, Вера забежала ко мне с Пасхой поздравить.

– Христос воскресе! Я к тебе похристосоваться бегу! Вот тебе яички свои принесла, – пропела она, выкладывая на стол разноцветные крашенки с кривоналепленными наклейками.

– Воистину воскресе, – ответила я. – Возьми яичко у кулича сама, я уже опаздываю. Сейчас оденусь, всё соберу и выезжаю.

– Не беспокойся-не беспокойся, – затрещала Вера. Повозилась в комнате около стола и, выкрикнув ещё раз поздравления, выбежала из квартиры.

Я оделась, нашла красивый пакет, чтобы запаковать куличи и яйца, зашла в комнату и чуть не упала. На месте моих крашенок лежали Верины яйца с наклейками. Забрала она не все, только половину, подменив свои яйца на мои.

Очень у меня настроение испортилось. Может, кому покажется мелочностью моё огорчение. Но мне ведь не яиц жалко! Обидно, что дети не поедят вволю моих яичек и раздражает наглость Веркина.

Хоть и неправильно так сердиться в святой праздник, но с эмоциями я никак не смогла совладать. На порог её больше не пущу!