Соседский дед возомнил себя оборотнем и начал по ночам выть на луну

Некогда мы думали, что Сидоровы – идеальные соседи. Прожили с ними стена в стену почти 30 лет и ни разу не слышали даже громкого кашля. В коридоре всегда чисто. Никаких посторонних запахов типа табака или краски. А уж вежливые-то какие – хоть книгу по этикету с них пиши.

Как встретятся на лестничной клетке, так сразу «здравствуйте-мерси», интересуются самочувствием, спрашивают, могут ли чем-то скрасить нашу жизнь. Ну и мы, конечно, отвечали тем же. 

Не хватало еще портить отношения с соседями, да еще и с такими замечательными. В тихом омуте сами знаете, кто водится. Вдруг разозлятся?

Итак, 30 с гаком лет прошли в тишине и неге. Потом у Сидоровых случилась оказия – сильно захворал дед. Отец Сидорова-старшего. 

Жил тот в деревне, грамоте обучен слабо, культуре общения тем более. И поняли мы это почти сразу, как только он поселился у нас за стеной. Ну а куда девать старика? Понятное дело, что соседи привезли больного к себе…

В первый же вечер мы содрогнулись от звуков жестокого тюремного шансона. 

Я уж не знаю, сидел этот чокнутый дед Егор или нет, но из-за стены отчетливо слышались причитания о фраерах, зоне и строгом начальнике. Пошли на дипломатическую встречу. Негоже такое слушать на ночь глядя, да еще в присутствии маленькой внучки.

- Доброго дня! - сказал я, когда сосед с красными от недосыпания глазами открыл дверь. - Я все понимаю, новый жилец, здоровье слабое. Но можно попросить немного потише сделать музыку? А то очень уж на слезу прошибает. Прям не заснуть.

- Ох, сами мучаемся, - по виду соседа было ясно, что он не врет относительно мучений. - Сейчас попробую что-нибудь сделать. Он ведь упрямый как осел. Обматерить может.

Не с первого раза, но соседи все-таки утихомирили своего деда, который, как выяснилось, еще и хорошенько приложился к бутылке. А еще больной человек, прости господи! Разве с плохим здоровьем будешь такой образ жизни вести? Но я не осуждаю. У всех свои привычки, чего уж тут.

На следующий день сосед, заглянув к нам, заверил, что больше тюремная музыка нас не побеспокоит. Вопрос, как выяснилось, они решили радикально – отобрали у деда ноутбук и колонки. Слушать-то не с чего, следовательно, воцарятся тишина и покой.

Мы поблагодарили Сидорова, крепко пожали ему руку по очереди. Однако даже не подозревали, какое испытание ждет нас дальше. 

Дед, оставшись без любимой музыки о фраерах и прочих околокриминальных элементах, принялся выть. В прямом смысле слова – как грустная собака на луну. Или волк. Тут уж как кому больше нравится.

«У-у-у!» - послышалось из-за стены, и я напрягся. 

В оборотней не верю, в восставших покойников тоже. А вот перспектива жить стена в стену с душевнобольным человеком не очень радовала. Заявился было снова на разговор к Сидоровым, но был грубо послан.

Тот сосед, что накануне улыбался и желал доброго дня, сказал, что во мне нет никакого сострадания, если я не могу немного потерпеть старческие капризы. Ничего себе! Сначала блатняк на весь дом, потом животный вой по ночам. Что дальше? Открытый газ? Разведенный в комнате костер?!

Выслушал я соседские претензии, да и вызвал полицию. Ну а что, терпеть надо было? К тому же опасность налицо – дед явно не страдал адекватностью и в теории мог выкинуть что угодно. А у меня, знаете ли, внучка маленькая. Она от шансона-то еще толком не отошла, а тут новые приключения подоспели.

Прибывшие на место стражи порядка о чем-то долго говорили с Сидоровыми, потом вызвали психушку. Эскулапы же, в свою очередь, стреножили упирающегося деда и куда-то увезли. Хотя понятно куда – на лечение. Диагноз не знаю, да и знать, честно говоря, не хочу. Мне так спокойнее.

В доме снова воцарилась благостная тишина. Правда, Сидоровы внезапно перестали быть приветливыми и ласковыми. В глаза сказали, что я свинья и скотина, раз так обошелся с дедушкой. А потом резко перестали со мной здороваться. Всей семьей. Ну ничего, переживу как-нибудь.

Лично для меня важнее всего комфорт и безопасность близких. Остальное, в том числе неадекватные соседи, имеет значение второстепенное. Хотя в душе я им, конечно, сочувствую. 

Все-таки воющий дед – их близкий человек. Отец. И им его жалко. Но, простите, собой жертвовать ради их блага не собираюсь!