Взяла худую собаку с облезлой шерстью на передержку, а отдать ее в приют не смогла

Холодным осенним вечером я возвращалась домой после работы. Проходя мимо мусорных баков, мой взгляд невольно зацепился за что-то лежащее рядом с ними. 

Собака… Настолько худая, что плакать хотелось. Ребра выпирали сквозь облезлую шерсть, хребет торчал. Собака без сил лежала на куске картона, положив голову на лапы и прикрыв глаза. 

И тут она приподняла голову и посмотрела на меня, наши взгляды встретились. Столько боли, обреченности было в ее глазах, я невольно отвела свои. И хотела пройти мимо. 

— Черт с тобой, — пробормотала я, — сейчас отвезу тебя в клинику, пусть там разбираются.

Я быстро сбегала за старой тряпицей. Стараясь касаться по минимуму,  укутала собаку и вызвала такси. Собака все это время даже не пыталась вырваться, убежать, у нее просто не было сил.

В ветеринарной клинике собаку осмотрели, сказали, что это девочка, у нее крайняя степень истощения плюс подкожный клещ, лишай, проблемы с печенью, кишечником. 

Что-то еще говорили, а я с ужасом подсчитывала, во сколько мне это выйдет. Зачем, спрашивается, связалась? Я что, миллионерша? Или мать Тереза? Но раз назвался груздем, что называется. Придется платить.

— А нельзя ли ее пристроить в какой-нибудь приют? — спросила я. — Понимаете, собака бездомная. И мне не нужны эти проблемы.

— Мы все понимаем, — терпеливо ответила мне девушка из клиники, — но дело в том, что в нашем городе один приют для животных, и он переполнен. Да, мы можем пристроить туда собачку, но сомневаюсь, что за ней будет должный уход. И тогда ей не выжить.

Я хотела сказать, что и так сделала для этой псины больше, чем могла, но тут вспомнила ее взгляд, там, у помойки. И почему-то мне стало стыдно.

— Я могу ее забрать на время, пока она не окрепнет, но не более того.

Я согласилась, забрала Лейлу (почему-то эта кличка у меня так и вертелась в голове). И опять этот взгляд, полный боли. Но что-то еще в нем появилось… Надежда… 

А когда я везла собаку домой, то она вдруг робко лизнула мне руку. У меня сердце дрогнуло, я поняла, что животное вот так пытается меня отблагодарить.

А потом были бесконечные обработки, купания, уколы… Лейла только через неделю начала понемногу вставать. Ела, как цыпленок, впрочем, ей и нельзя было больше. 

Прижалась к полу, лапами обхватила хлеб и затравленно смотрела на меня. Ей показалось, что я буду отбирать у нее еду. Я чуть не заплакала от увиденного. 

Села рядом, гладила ее и успокаивала, убеждая, что еды у нас хватит и не надо для этого потрошить мусорное ведро.

Через месяц собака окрепла, стала понемногу обрастать шерстью, и я заметила, что у нее очень симпатичная рыжая шубка. Мы начали с ней гулять. 

Лейла на улице все время жалась ко мне, как будто боялась, что может меня потерять. И только на исходе второго месяца она стала смелее, начала бегать по двору, играть. 

Он сказал, что собаку готовы взять люди их пригорода. Им нужна дворовая собака, а моя Лейла по описанию именно такая. И, если собаке позволяет здоровье, они ее сегодня же приедут и заберут.

— А знаете, — сказала я, — никому я Лейлу не отдам, тем более не позволю, чтобы она сидела во дворе на цепи. Это теперь моя собака.

— Что же вы раньше не сообщили, — проворчал собеседник, — мы тут напрягаемся, ищем хозяина для собачки.

— Извините, — улыбнулась я и закончила разговор.

А потом окликнула Лейлу, которая радостно носилась по двору с какой-то веткой, и мы пошли с ней домой. К себе домой.